«Меж­ду­на­род­ный день жен­щин и дево­чек в нау­ке» – так назы­ва­ет­ся новый празд­ник, учре­жден­ный резо­лю­ци­ей Гене­раль­ной ассам­блеи ООН в 2015 году. Отме­ча­ют этот день еже­год­но 11 фев­ра­ля.

В этот день мы побе­се­до­ва­ли с жен­щи­на­ми-уче­ны­ми, рабо­та­ю­щи­ми в СахГУ. Каким был их путь в нау­ку? Инте­рес­но ли быть уче­ным? Над чем они рабо­та­ют сей­час и какие пла­ны стро­ят на буду­щее? 

Свет­ла­на Вла­ди­ми­ров­на Абра­мо­ва, заве­ду­ю­щая кафед­рой без­опас­но­сти жиз­не­де­я­тель­но­сти Саха­лин­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. Док­тор педа­го­ги­че­ских наук, доцент, ака­де­мик Меж­ду­на­род­ной ака­де­мии наук эко­ло­гии и без­опас­но­сти жиз­не­де­я­тель­но­сти (МАНЭБ). Почет­ный работ­ник сфе­ры обра­зо­ва­ния Рос­сий­ской Феде­ра­ции.

Свет­ла­на Абра­мо­ва

В 1985 году я посту­пи­ла в Южно-Саха­лин­ский госу­дар­ствен­ный педа­го­ги­че­ский инсти­тут на спе­ци­аль­ность «Био­ло­гия и химия» и уже ско­ро поня­ла, что нау­ка – это то, что мне инте­рес­но. Инсти­тут окон­чи­ла с отли­чи­ем, потом рабо­та­ла учи­те­лем био­ло­гии в гим­на­зии №1 Южно-Саха­лин­ска. А в 1994 году пере­шла рабо­тать на кафед­ру био­ло­гии есте­ствен­но-гео­гра­фи­че­ско­го факуль­те­та ЮСГПИ. Навер­ное, имен­но с это­го начал­ся мой путь в нау­ку. 

В какой-то момент судь­ба при­ве­ла меня на кафед­ру без­опас­но­сти жиз­не­де­я­тель­но­сти. Ведь по сути позна­ния в обла­сти био­ло­гии, эко­ло­гии, химии, физи­ки и явля­ют­ся необ­хо­ди­мой базой для изу­че­ния сфер жиз­не­де­я­тель­но­сти. Видя мой инте­рес к это­му, рек­тор СахГУ Борис Миси­ков в 2005 году при­гла­сил меня воз­гла­вить кафед­ру.

За годы суще­ство­ва­ния кафед­ры наши пре­по­да­ва­те­ли и сту­ден­ты мно­го­крат­но заво­е­вы­ва­ли при­зо­вые места на кон­кур­сах науч­но-иссле­до­ва­тель­ских работ, полу­чи­ли десят­ки сви­де­тельств в науч­ных раз­ра­бот­ках в обла­сти без­опас­но­сти жиз­не­де­я­тель­но­сти. Было защи­ще­но пять кан­ди­дат­ских и две док­тор­ские дис­сер­та­ции. А вооб­ще наши ком­плекс­ные иссле­до­ва­ния объ­еди­ня­ют уче­ных из вузов Санкт-Петер­бур­га, Ниж­не­го Нов­го­ро­да, Бла­го­ве­щен­ска. Мы вза­и­мо­дей­ству­ем в меж­ду­на­род­ном плане с уни­вер­си­те­том Тиба (Япо­ния).

Неко­то­рые счи­та­ют, что ОБЖ – это про­фес­сия для муж­чин. А мне кажет­ся, что­бы быть хоро­шим уче­ным, в том чис­ле в этой сфе­ре, надо иметь преж­де все­го целе­устрем­лен­ность и сме­лость, обла­дать кри­ти­че­ским мыш­ле­ни­ем. Поми­мо это­го, нуж­но быть любо­зна­тель­ным и, навер­ное, най­ти свое место в обще­стве и пони­мать, чего ты достиг­нешь сво­и­ми науч­ны­ми резуль­та­та­ми и какую поль­зу хочешь обще­ству при­не­сти. 

Без­опас­ность жиз­не­де­я­тель­но­сти – это важ­ней­шее ядро в совре­мен­ной педа­го­ги­че­ской рабо­те. Это и волон­тер­ство, и фор­ми­ро­ва­ние ком­пе­тен­ций и навы­ков, как спа­сти себя и сво­их близ­ких, помочь окру­жа­ю­щим. Напри­мер, при помо­щи совре­мен­ной мате­ри­аль­но-тех­ни­че­ской базы мож­но решать про­бле­мы эко­ло­ги­че­ской без­опас­но­сти, про­бле­мы отхо­дов либо инфор­ма­ци­он­но­го воз­дей­ствия на лич­ность. И вот здесь нам нуж­на нау­ка, нужен уни­вер­си­тет. Преж­де чем что-то менять, нуж­но это науч­но обос­но­вать при помо­щи обо­ру­до­ва­ния и про­ве­де­ния кон­крет­ных иссле­до­ва­ний.

Заня­тие нау­кой – это не про­сто для удо­воль­ствия или само­вы­ра­же­ния, это часть моей жиз­ни. Не ради какой-то галоч­ки, отчет­но­сти, мате­ри­аль­ных благ и обще­ствен­но­го поло­же­ния, а ско­рее даже наобо­рот. Актив­ное заня­тие науч­ной дея­тель­но­стью поз­во­ли­ло мне по-дру­го­му взгля­нуть на мир, на суще­ству­ю­щие про­бле­мы в жиз­ни обще­ства и обра­зо­ва­нии. Такая спе­ци­фи­че­ская область зна­ний как без­опас­ность жиз­не­де­я­тель­но­сти тре­бу­ет ком­плекс­но­го взгля­да на суть вещей и про­цес­сов, про­ис­хо­дя­щих в обще­стве, стране и мире. 

Наде­юсь, все, что я делаю, оста­вит след в нау­ке, пото­му что когда-нибудь дру­гое, под­рас­та­ю­щее и моло­дое поко­ле­ние новых уче­ных при­дет и будет исполь­зо­вать наши резуль­та­ты как осно­ву для раз­ви­тия чего-то ново­го.

Оль­га Рафа­и­лов­на Коко­ри­на, заве­ду­ю­щая кафед­рой физи­че­ской куль­ту­ры и спор­та СахГУ, док­тор педа­го­ги­че­ских наук, про­фес­сор кафед­ры эко­ло­гии, био­ло­гии и при­род­ных ресур­сов. Заве­ду­ю­щая лабо­ра­тор­ным ком­плек­сом меди­ко­био­ло­ги­че­ских основ жиз­не­де­я­тель­но­сти.

Оль­га Коко­ри­на

Не ска­жу, что я силь­но меч­та­ла зани­мать­ся нау­кой до того, как посту­пи­ла в 1998 году в нашу аспи­ран­ту­ру. К тому вре­ме­ни моя про­фес­си­о­наль­ная карье­ра уже прак­ти­че­ски состо­я­лась: я рабо­та­ла в педа­го­ги­че­ском кол­ле­дже заве­ду­ю­щей отде­ле­ни­ем, пре­по­да­ва­те­лем выс­шей кате­го­рии. Но так слу­чи­лось, что на кон­фе­рен­ции по валео­ло­ги­че­ско­му обра­зо­ва­нию в мае 1998 года я позна­ко­ми­лась с моим буду­щим науч­ным руко­во­ди­те­лем Пет­ром Нико­ла­е­ви­чем Пасю­ко­вым – сего­дня он про­фес­сор СахГУ, док­тор педа­го­ги­че­ских наук. 

На кон­фе­рен­ции я дела­ла доклад по сво­е­му иссле­до­ва­нию. Как заве­ду­ю­щая отде­ле­ни­ем я заме­ти­ла, что на 1 кур­се был очень боль­шой отсев, осо­бен­но в пер­вом семест­ре. Кро­ме того, сту­ден­ты начи­на­ли пого­лов­но болеть, на что мно­гие пре­по­да­ва­те­ли реа­ги­ро­ва­ли: дескать, не хотят учить­ся. Ока­за­лось, что не хотят учить­ся еди­ни­цы, а в осно­ве про­блем была нагруз­ка на орга­низм, кото­рая сра­зу же обостря­ла име­ю­щи­е­ся у сту­ден­тов забо­ле­ва­ния. Они про­пус­ка­ли заня­тия, обрас­та­ли задол­жен­но­стя­ми, кто-то потом с тру­дом пре­одо­ле­вал эти барье­ры, а кто-то про­сто ухо­дил из кол­ле­джа.

В тот же год я напи­са­ла две ста­тьи, и Петр Нико­ла­е­вич взял меня в аспи­ран­ту­ру. Рабо­та была очень инте­рес­ной – это 1998–2000 годы, рас­цвет валео­ло­ги­че­ско­го обра­зо­ва­ния. Мы дела­ли мно­гое: пла­но­мер­но обсле­до­ва­ли сту­ден­тов, созда­ли при област­ном депар­та­мен­те обра­зо­ва­ния валео­ло­ги­че­ский совет, куда вошли педа­го­ги, вра­чи и пред­ста­ви­те­ли депар­та­мен­та. Раз в два-три меся­ца засе­да­ли, раз­ра­ба­ты­ва­ли меры, пото­му что ста­ти­сти­ка по забо­ле­ва­е­мо­сти уча­щих­ся в те годы была про­сто ужа­са­ю­щей. 

Сего­дня из-за непра­виль­ных под­хо­дов сло­во «валео­ло­гия» ста­ло раз­дра­жать. Но рабо­та эта не пре­кра­ща­ет­ся. Она необ­хо­ди­ма и нам нуж­но обу­чать школь­ни­ков, сту­ден­тов, да и взрос­лых людей забо­тит­ся о сво­ем здо­ро­вье. Сей­час это уже зре­лая область нау­ки, толь­ко мы теперь боль­ше гово­рим о здо­ро­вье­с­бе­ре­же­нии. И все понят­но в этом сло­ве. Хотя мне часто зада­ют вопрос: «А как же меди­ци­на?» А меди­ци­на при­зва­на лечить, но не фор­ми­ро­вать пра­ви­ла и нор­мы здо­ро­во­го обра­за жиз­ни. 

Сей­час я зани­ма­юсь внед­ре­ни­ем здо­ро­вье­с­бе­ре­га­ю­щих тех­но­ло­гий в обра­зо­ва­тель­ный про­цесс для облег­че­ния адап­та­ции к нагруз­кам, с кото­ры­ми сту­ден­ты встре­ча­ют­ся в уни­вер­си­те­те. Есть иссле­до­ва­ния по здо­ро­вью пре­по­да­ва­те­лей, а вооб­ще охва­че­ны раз­ные сту­пе­ни обра­зо­ва­ния.

В 2013 году я откры­ла в уни­вер­си­те­те лабо­ра­то­рию меди­ко­био­ло­ги­че­ских основ жиз­не­де­я­тель­но­сти. Под­клю­чи­ли обо­ру­до­ва­ние, обсле­до­ва­ли очень мно­го сту­ден­тов на пред­мет скры­тых пато­ло­гий сер­деч­но-сосу­ди­стой систе­мы, дали реко­мен­да­ции. Во мно­гих слу­ча­ях необ­хо­ди­мо даже не лече­ние, а некая про­фи­лак­ти­че­ская кор­рек­ция. 

Напри­мер, мы обсле­до­ва­ли сту­ден­тов-неф­тя­ни­ков, и ока­за­лось, что в ста­ти­сти­ке здо­ро­вья пока ниче­го не меня­ет­ся – как с кон­ца девя­но­стых было 10 % здо­ро­вых выпуск­ни­ков школ, так и не ста­ло хотя бы 15 %. Види­мо, такое вре­мя, мно­го вред­ных фак­то­ров. Мы гово­рим об этом посто­ян­но. 

Еще за сред­ства гран­та я купи­ла обо­ру­до­ва­ние для БОС-тера­пии, сокра­щен­но от «био­ло­ги­че­ская обрат­ная связь». Про­те­сти­ро­ва­ли со сту­ден­та­ми – пока­зы­ва­ет био­ло­ги­че­ский воз­раст 78 лет, а они тре­тий курс! Вот и пред­ставь­те. Эта тех­но­ло­гия осно­ва­на на дыха­тель­ной гим­на­сти­ке, там есть спе­ци­аль­ные дат­чи­ки, тре­на­же­ры, поз­во­ля­ю­щие через дыха­ние выров­нять свое физио­ло­ги­че­ское состо­я­ние, снять аст­ма­ти­че­ские, аллер­ги­че­ские син­дро­мы. В пер­спек­ти­ве мы хотим сде­лать сде­лать в уни­вер­си­те­те «зону здо­ро­вья» для реа­би­ли­та­ции сту­ден­тов после стрес­са и тяже­лых пси­хи­че­ских состо­я­ний.

Нау­ка – это все­гда очень инте­рес­но, это кипе­ние моз­га, поиск новых путей, реше­ний. Это обще­ние с очень боль­шой ауди­то­ри­ей, раз­но­го уров­ня обра­зо­ван­но­сти, раз­ных ста­ту­сов. Я общи­тель­ный чело­век. И мы, обу­чая кого-то, сами чему-то учим­ся, посто­ян­но обме­ни­ва­ем­ся опы­том.

Я пошла в нау­ку когда мне было 40 лет. И мне нуж­но было несколь­ко пере­вер­нуть свой при­выч­ный образ жиз­ни. Но глав­ное начать, а потом уже ты идешь как по лыжне. Поче­му-то очень мно­гие счи­та­ют, что пой­ти в нау­ку надо моло­дым, но реа­ли­зо­вать себя мож­но в любом воз­расте, поверь­те. Не надо боять­ся воз­рас­та, это лишь отмет­ка в пас­пор­те, надо про­сто жить и рабо­тать, тво­рить, и ты все­гда будешь поле­зен.

Рим­ма Анва­ров­на Кут­бид­ди­но­ва, кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, доцент кафед­ры пси­хо­ло­гии, доцент ВАК.

Рим­ма Кут­бид­ди­но­ва

Я закон­чи­ла СахГУ в 2007 году с крас­ным дипло­мом, и с тех пор рабо­таю в уни­вер­си­те­те. 

Когда-то еще в шко­ле у меня были очень слож­ные отно­ше­ния с одно­класс­ни­ка­ми, с учи­те­ля­ми. Но было все­гда инте­рес­но наблю­дать за людь­ми, за их пси­хи­кой: что про­ис­хо­дит у чело­ве­ка, поче­му он дела­ет тот или иной выбор? Поче­му мас­са вли­я­ет на лич­ность? Поче­му одни люди под­да­ют­ся вли­я­нию груп­пы, а дру­гие менее под­да­ют­ся? Как как научить­ся быть спо­кой­ным?

Для меня это было крайне инте­рес­но, и я поста­ви­ла себе цель научить­ся вот это­му спо­кой­ствию. Думаю, что со вре­ме­нем я к это­му при­шла, хотя потре­бо­ва­лось нема­ло вре­ме­ни, сил, изу­че­ния себя и дру­гих людей, что­бы прий­ти к како­му-то рав­но­ве­сию и гар­мо­нии. 

Сфе­ры моих увле­че­ний мно­го­гран­ны. Так, это пси­хо­ло­гия зави­си­мо­сти, пси­хо­ло­гия стрес­са и все виды воз­дей­ствия на чело­ве­ка. Напри­мер, арт-тера­пев­ти­че­ское воз­дей­ствие на пси­хи­че­ские про­цес­сы. Мы изу­ча­ем мето­ды, при­е­мы и тех­ни­ки, как мож­но помочь чело­ве­ку или груп­пе людей – малень­ким или взрос­лым.

Поми­мо это­го, я еще рабо­таю непо­сред­ствен­но в шко­ле с детьми и вижу, что те тех­ни­ки и при­е­мы, кото­рые мы исполь­зо­ва­ли и изу­ча­ли ранее, не совсем под­хо­дят для совре­мен­ных детей. Нау­ка долж­на сей­час раз­ра­бо­тать новые мето­ды, что­бы улуч­шить кон­такт меж­ду отца­ми и детьми. 

В дан­ный момент мы про­во­дим иссле­до­ва­ние о том, как пан­де­мия повли­я­ла на пси­хи­че­ское состо­я­ние людей. По боль­шо­му сче­ту выхо­дит, что наши люди адап­ти­ру­ют­ся к любой сре­де. Кто-то отно­сит­ся к пан­де­мии несе­рьез­но. Есть ряд людей, кото­рые очень обес­по­ко­е­ны сво­им здо­ро­вьем, про­во­дят меди­цин­ские обсле­до­ва­ния, но таких не очень мно­го. Мы чаще ока­зы­ва­ем помощь людям с повы­шен­ной тре­вож­но­стью, кото­рые сами раз­ду­ва­ют в себе пани­че­ские мыс­ли.

В любом слу­чае – чело­век не оди­нок, он опи­ра­ет­ся и на себя, и на сре­ду, кото­рая его окру­жа­ет. У нас очень мно­го детей с нерв­ны­ми тика­ми, эну­ре­за­ми, раз­ны­ми пси­хо­со­ма­ти­че­ски­ми нару­ше­ни­я­ми. Пото­му что окру­жа­ю­щий мир, тре­во­га роди­те­лей и семей­ные кон­флик­ты ока­зы­ва­ют вли­я­ние на ребен­ка. Здесь шко­ла может ока­зать под­держ­ку – глав­ное, что­бы еще педа­го­ги это­го хоте­ли и пони­ма­ли, что они дела­ют с детьми.

Кста­ти, люди на Саха­лине все-таки отли­ча­ют­ся от людей на мате­ри­ке. Ска­зы­ва­ет­ся огра­ни­чен­ное про­стран­ство, сохра­ня­ет­ся ощу­ще­ние ото­рван­но­сти от ком­му­ни­ка­ций. Чем интен­сив­нее сред­ства свя­зи, тем бли­же мы все-таки ста­но­вим­ся к мате­ри­ку. И все же мен­таль­ная уда­лен­ность, изо­ли­ро­ван­ность Саха­ли­на порож­да­ет сво­е­го рода кра­со­ту и уни­каль­ность. Наше иссле­до­ва­ние пока­зы­ва­ет, что здесь люди чаще зада­ют­ся вопро­сом: Кто я? Какой я? Каким я хочу быть?

Вооб­ще без нау­ки, без тео­рии невоз­мож­но постро­ить прак­ти­ку. Что­бы решить про­бле­му на прак­ти­ке, нуж­но пони­мать то, что уже было иссле­до­ва­но уче­ны­ми, нуж­но пони­мать при­чи­ну. А без тео­рии нель­зя пра­виль­но решить прак­ти­че­ские вещи.

Если ска­зать мета­фо­ри­че­ски, то тео­ре­тик – это тот, кто сидит на высо­кой-высо­кой башне и видит, что нахо­дит­ся вокруг. А прак­тик – это тот, кто идет под этой баш­ней и выру­ба­ет себе путь через лес. И если он не спро­сит того, кто сидит высо­ко, то может прий­ти не туда.

Нау­ка раз­ви­ва­ет мыш­ле­ние, ана­ли­ти­че­ские спо­соб­но­сти, дает чет­кое пони­ма­ние при­чин про­ис­хо­дя­щих вещей. Нау­ка без­гра­нич­на, и мож­но иссле­до­вать раз­ные направ­ле­ния, кото­рые не были иссле­до­ва­ны. Она поз­во­ля­ет шире пони­мать мир и быть гиб­че.

Конеч­но, уче­но­му при­хо­дит­ся отка­зы­вать­ся от каких-то вещей, пото­му что нау­ка тре­бу­ет очень мно­го уси­лий, вре­ме­ни на иссле­до­ва­ния, ана­лиз, на напи­са­ние ста­тей, чте­ние науч­ной лите­ра­ту­ры, уча­стие в кон­фе­рен­ци­ях. Навер­ное, в этом смыс­ле муж­чи­нам лег­че, жен­щи­нам мно­го чего еще надо успеть в жиз­ни.

Нау­ка – это не всем нуж­но, не всем инте­рес­но. Тре­бу­ет­ся быть очень сосре­до­то­чен­ным, усид­чи­вы­ми, иметь силу воли, пото­му что хочет­ся пой­ти на море или погу­лять, а ты дол­жен с голо­вой оку­нуть­ся в эти иссле­до­ва­ния. И тако­му чело­ве­ку ста­но­вят­ся неин­те­рес­ны мно­гие быто­вые вещи, зато инте­рес­ны дру­гие, глу­бо­кие – как вот помочь детям из «поко­ле­ния Z», или как раз­ра­бо­тать новую лек­цию.

Ири­на Вла­ди­ми­ров­на Нику­ли­на, науч­ный сотруд­ник Науч­но-иссле­до­ва­тель­ской лабо­ра­то­рии дистан­ци­он­но­го зон­ди­ро­ва­ния Зем­ли СахГУ и РАН.

Ири­на Нику­ли­на

Еще когда учи­лась на вто­ром или тре­тьем кур­се в Саха­лин­ском госу­дар­ствен­ном уни­вер­си­те­те, к нам при­шел эко­лог Дмит­рий Лиси­цин и пред­ло­жил прой­ти прак­ти­ку в заказ­ни­ке «Восточ­ный»: зани­мать­ся изу­че­ни­ем эко­си­стем заказ­ни­ка, в том чис­ле буры­ми мед­ве­дя­ми. Вот с это­го у меня и воз­ник, навер­ное, самый боль­шой науч­ный инте­рес.

Сего­дня мой науч­ный и педа­го­ги­че­ский стаж состав­ля­ет 12 лет, глав­ные направ­ле­ния дея­тель­но­сти – это эко­ло­гия, гео­гра­фия, гео­эко­ло­гия, био­гео­гра­фи­че­ское кар­то­гра­фи­ро­ва­ние. 

С 2011 года рабо­та­ет про­ект по изу­че­нию и сохра­не­нию саха­лин­ской попу­ля­ции буро­го мед­ве­дя, в кото­ром я участ­вую, и сей­час по резуль­та­там про­ве­ден­ных иссле­до­ва­ний пишу дис­сер­та­цию на тему «Био­гео­гра­фи­че­ское кар­то­гра­фи­ро­ва­ние мест оби­та­ния буро­го мед­ве­дя на Саха­лине и его охра­на». 

Бурый мед­ведь инте­ре­сен вооб­ще про­сто как объ­ект живот­но­го мира. Мы наблю­да­ем за его пове­де­ни­ем как визу­аль­но, так и при помо­щи GPS-ошей­ни­ков, фото­ло­ву­шек, радио­ошей­ни­ков. Про­из­во­дим кар­то­гра­фи­ро­ва­ние, соби­ра­ем мате­ри­ал по участ­кам оби­та­ния буро­го мед­ве­дя, его сезон­ным пере­ме­ще­ни­ям, осо­бен­но­стям пита­ния. 

По сути я «поле­вик» и мне это очень нра­вит­ся. На пер­вом эта­пе самым слож­ным было вой­ти в режим, когда мы рабо­та­ли там с вось­ми утра до вось­ми вече­ра. А потом, навер­ное, еще слож­нее было обра­ба­ты­вать дан­ные – понять спе­ци­фи­ку и прий­ти к каким-то выво­дам.

Знать и изу­чать сезон­ные места оби­та­ния буро­го мед­ве­дя очень важ­но, что­бы реко­мен­до­вать, напри­мер, веде­ние про­из­вод­ствен­ных работ, хозяй­ствен­ной дея­тель­но­сти, стро­и­тель­ных работ, рекре­а­ци­он­ной и тури­сти­че­ской дея­тель­но­сти. То есть все, что свя­за­но с рабо­та­ми в дикой при­ро­де.

Сей­час я рабо­таю над про­ек­том, кото­рый назы­ва­ет­ся «Бурый мед­ведь и чело­век в еди­ной сре­де оби­та­ния». Направ­лен он как раз-таки на попу­ля­ри­за­цию нара­бо­тан­ных зна­ний. Мы про­во­дим лек­ции, инфор­ма­ци­он­ные встре­чи, где рас­ска­зы­ва­ем об осо­бен­но­стях оби­та­ния буро­го мед­ве­дя. Очень часто люди вос­при­ни­ма­ют его про­сто как опас­но­го хищ­ни­ка, кото­ро­го нуж­но истреб­лять, но на самом деле мож­но избе­жать кон­фликт­ные ситу­а­ции, сни­зить рис­ки, уве­ли­чить без­опас­ность, если объ­яс­нить слу­ша­те­лям пра­ви­ла обра­ще­ния с бурым мед­ве­дем на кон­крет­ных при­ме­рах. 

Хотя счи­та­ет­ся, что бурый мед­ведь изу­чен уже очень хоро­шо, но на каж­дой тер­ри­то­рии есть своя спе­ци­фи­ка, свои усло­вия оби­та­ния, осо­бен­но­сти пита­ния, пове­ден­че­ские осо­бен­но­сти. Поэто­му оста­ет­ся очень мно­го вопро­сов, иссле­до­вать мож­но еще мно­го все­го, и пока с мед­ве­дя я не соби­ра­юсь пере­клю­чать­ся. Нуж­но до кон­ца обра­бо­тать уже полу­чен­ный боль­шой мас­сив дан­ных, кото­рый к тому же посто­ян­но попол­ня­ет­ся новы­ми иссле­до­ва­ни­я­ми, кото­рые про­во­дят­ся каж­дый год. 

Мне кажет­ся, что зани­ма­ют­ся нау­кой имен­но те люди, кото­рым это дей­стви­тель­но нра­вит­ся, кото­рые этим «боле­ют». Пото­му что дея­тель­ность эта не все­гда высо­ко­опла­чи­ва­е­мая, не все­гда хва­та­ет инстру­мен­та­рия, вре­ме­ни и так далее. Но нель­зя ска­зать, что уче­ным быть осо­бен­но тяже­ло – так же, как спро­сить у элек­три­ка, тяже­ло быть элек­три­ком, или у бух­гал­те­ра. У каж­до­го свои осо­бен­но­сти, своя спе­ци­фи­ка.

Алек­сандра Алек­сан­дров­на Сала­то­ва, доцент кафед­ры социо­ло­гии СахГУ, кан­ди­дат социо­ло­ги­че­ских наук.

Алек­сандра Сала­то­ва

Нача­лось все еще в стар­ших клас­сах шко­лы. Моя учи­тель­ни­ца по лите­ра­ту­ре – а учи­лась я в мате­ма­ти­че­ском клас­се – ска­за­ла: «Саша, я вижу тебя уни­вер­си­тет­ским про­фес­со­ром». Пом­ню, как я тогда воз­му­ти­лась и поду­ма­ла, что «ни в жизнь!».

Но вот я посту­пи­ла в инсти­тут обу­чать­ся на гос­слу­жа­ще­го – в Ака­де­мию госу­дар­ствен­но­го и муни­ци­паль­но­го управ­ле­ния при пре­зи­ден­те Рес­пуб­ли­ки Татар­стан. А при вузе дей­ство­ва­ла социо­ло­ги­че­ская лабо­ра­то­рия, куда меня взя­ли даже интер­ном, и мне социо­ло­гия очень понра­ви­лась.

После инсти­ту­та я рабо­та­ла на гос­служ­бе, но парал­лель­но уже учи­лась в аспи­ран­ту­ре в Казан­ском феде­раль­ном уни­вер­си­те­те по социо­ло­гии. Защи­ти­лась я толь­ко в 2018 году, при­чем на опре­де­лен­ном эта­пе иссле­до­ва­ний поня­ла, что мне не хва­та­ет про­филь­но­го обра­зо­ва­ния имен­но по социо­ло­гии, поэто­му в том же году завер­ши­ла очную маги­стра­ту­ру по социо­ло­гии, кото­рая мне тоже мно­гое дала.

При­мер­но в это же вре­мя мы пере­еха­ли на Саха­лин, и я про­дол­жи­ла свою дея­тель­ность сна­ча­ла в Инсти­ту­те желез­но­до­рож­но­го транс­пор­та, потом пере­шла в СахГУ, и не пожа­ле­ла. Конеч­но, пре­по­да­ва­ние зани­ма­ет очень мно­го вре­ме­ни – я веду пары по социо­ло­гии, по куль­ту­ро­ло­гии, по соци­аль­ным осно­вам команд­ной рабо­ты и лидер­ства, по социо­ло­гии пра­ва и так далее.

При­мер­но с 2010 года зани­ма­юсь иссле­до­ва­ни­ем рын­ка тру­да и сопут­ству­ю­щих про­цес­сов. Моя кан­ди­дат­ская дис­сер­та­ция была посвя­ще­на вопро­сам без­ра­бо­ти­цы, а сей­час фокус науч­ных инте­ре­сов немно­го сме­стил­ся – теперь меня инте­ре­су­ет тру­до­вая мигра­ция. Это осо­бен­но акту­аль­но для Саха­лин­ской обла­сти: кто сюда при­ез­жа­ет? Кто отсю­да уез­жа­ет? Отку­да берут­ся эти люди? И что их при­вле­ка­ет имен­но сюда и оста­ют­ся ли они здесь на всю свою жизнь?

Глав­ным обра­зом изу­чаю мигра­цию «белых ворот­нич­ков», а имен­но инже­не­ров неф­те­га­зо­вой отрас­ли. Ведь имен­но на Саха­лине рас­по­ло­жен один из самых луч­ших заво­дов по сжи­же­нию газа. Соот­вет­ствен­но, для инже­не­ров неф­те­га­зо­вой отрас­ли здесь про­сто какой-то рай: самые пере­до­вые тех­но­ло­гии, пере­до­вое обо­ру­до­ва­ние, кото­рое в осталь­ных местах еще толь­ко начи­на­ет внед­рять­ся. И сре­ди инже­не­ров даже есть шут­ка: те, кто пора­бо­тал в Рос­сии, хотят пора­бо­тать на Саха­лине, а вот те, кто уже пора­бо­тал здесь, хотят пора­бо­тать в Австра­лии.

Харак­тер­но, что мигра­ция инже­не­ров газо­вой отрас­ли жест­ко при­ло­же­на к опре­де­лен­ным точ­кам, где есть место­рож­де­ния, добы­ча неф­ти и газа, опре­де­лен­ная инфра­струк­ту­ра. Поехать услов­но в любой город Рос­сии и рабо­тать там инже­не­ра­ми они не могут. Было бы инте­рес­но выяс­нить, как будут менять­ся их тру­до­вые тра­ек­то­рии в усло­ви­ях сжи­ма­ния это­го рын­ка в свя­зи с пере­хо­дом на новые виды энер­гии, на новые виды топ­ли­ва.

Иссле­до­ва­ние я виду каче­ствен­ны­ми мето­да­ми, это не анкет­ные опро­сы, к кото­рым все при­вык­ли. Про­во­жу глу­бин­ные интер­вью, то есть отдель­но встре­ча­юсь с инже­не­ра­ми, задаю вопро­сы. Пока завер­шен пилот­ный этап иссле­до­ва­ния. По пер­вич­ным ито­гам я уже летом высту­па­ла в онлайн-фор­ма­те на кон­фе­рен­ции, орга­ни­зо­ван­ной Все­рос­сий­ским цен­тром изу­че­ния обще­ствен­но­го мне­ния. А в апре­ле 2021 года выступ­лю с неболь­шим докла­дом на еже­год­ной кон­фе­рен­ции бри­тан­ской ассо­ци­а­ции социо­ло­гов, чле­ном кото­рой явля­юсь. В этот раз кон­фе­рен­ция про­хо­дит онлайн, у меня будет 15 минут на выступ­ле­ние и еще 15 минут для отве­тов на вопро­сы. Наде­юсь, что это помо­жет мне уви­деть какие-то новые пер­спек­ти­вы.

Даль­ней­шие мои науч­ные пла­ны свя­за­ны тоже с мигра­ци­ей, но пост­тру­до­вой. Это пен­си­он­ная мигра­ция, когда люди хотят пере­ехать с Саха­ли­на в более теп­лые реги­о­ны Рос­сии – в Кали­нин­град, в Сочи, в Крас­но­дар­ский край. И соб­ствен­но, инте­рес­но как раз иссле­до­вать, какие реги­о­ны явля­ют­ся наи­бо­лее при­вле­ка­тель­ны­ми для саха­лин­ских пен­си­о­не­ров. 

Я зани­ма­юсь нау­кой, а имен­но социо­ло­ги­ей, пото­му что мне это очень нра­вит­ся. Социо­ло­гия поз­во­ля­ет уви­деть некое общее в част­ном, необыч­ное в обыч­ном. Каза­лось бы, обыч­ное дело: про­дал чело­век квар­ти­ру и уехал на пен­сию с Саха­ли­на. Но опять же: а какие моти­вы? Поче­му он уехал с Саха­ли­на? Поче­му не остал­ся здесь? Толь­ко ли теп­лый кли­мат его при­вле­ка­ет? Воз­ни­ка­ет куча вопро­сов, кото­рые социо­ло­гия может объ­яс­нить. 

А выс­ший пило­таж – это с помо­щью социо­ло­гии что-то спро­гно­зи­ро­вать, насколь­ко этот тренд отъ­ез­да с Саха­ли­на сохра­нит­ся в буду­щем. И в какую сто­ро­ну вооб­ще меня­ет­ся рынок тру­да.

Мне нра­вит­ся, что социо­ло­гия обла­да­ет инстру­мен­та­ми, кото­рые спо­соб­ны как-то это объ­яс­нить, собрать в кучу и ска­зать: вот как эта кар­ти­на в целом впи­сы­ва­ет­ся в общие тен­ден­ции раз­ви­тия наше­го обще­ства. Но социо­ло­гия тоже меня­ет­ся. Сей­час при­шло пони­ма­ние, что анкет­ный опрос име­ет мно­же­ство огра­ни­че­ний. Поэто­му социо­ло­ги, как и в любой дру­гой нау­ке, изоб­ре­та­ют все новые и новые инстру­мен­ты полу­че­ния инфор­ма­ции о про­цес­сах, про­ис­хо­дя­щих в обще­стве.

Социо­ло­гия посте­пен­но сбли­жа­ет­ся с новым направ­ле­ни­ем – data scientists. Это уче­ные, кото­рые могут ана­ли­зи­ро­вать раз­лич­ные мас­си­вы дан­ных, уже на сты­ке про­грам­ми­ро­ва­ния с мате­ма­ти­кой. А вот зада­ча социо­ло­га как раз интер­пре­ти­ро­вать, поче­му про­ис­хо­дит так, а не ина­че.

Мне нра­вит­ся то, чем я зани­ма­юсь, и не счи­таю труд уче­но­го тяже­лым. Конеч­но, в любой дея­тель­но­сти есть рутин­ные про­цес­сы, кото­рые часто не вид­ны сто­рон­не­му наблю­да­те­лю, но заби­ра­ют при­мер­но 80–90 % вре­ме­ни. Одна­ко резуль­тат, кото­рый выли­ва­ет­ся в какую-то ста­тью или тези­сы, кото­рый поз­во­ля­ет вне­сти свой вклад в нау­ку, вот это ощу­ще­ние дает силы дви­гать­ся даль­ше и жела­ние что-то иссле­до­вать и про­яс­нять.